Количественная делимость

Ильин пишет: «То, что внешне друг другу, — есть тем самым нечто только эмпирическое, не более, чем внешняя конкретность, т. е. бесконечное множество дискретных единичностей. …Пространство и время, эти необходимые формы конкретного-эмпирического, суть нечто совершенно дискретное и совершенно непрерывное. Но непрерывность эта отнюдь не спасает их от количественной делимости, дробимости, раздробленности. Наоборот: и отсюда их истинная природа не в конкретности, а в дискретности. Как пространственный, этот мир бесконечно дробится; как временный, он непрестанно меняется и, исчезая, гибнет. Это есть сфера изменчивого, неустойчивого, преходящего и смертного; здесь всякая вещь надломлена; она несет в себе зерно своей гибели и час ее рождения — есть час ее смерти. Эфемерность есть закон этого мира и, если есть в этих пределах что-нибудь неизменное и вечное, то это обреченность его элементов на гибель и конец. Такова онтологическая сущность конкретно-эмпирического. В теснейшей связи с его реальным определением стоит, далее, и его гносеологический характер».

Своеобразие и философское преимущество Гегеля этим противоречием понижается. Такое разделение привело Ильина к утверждению, что «эмпирическое бытие в отличие от духовноспекулятивного познается именно Чувственным путем». Это и философски несостоятельно и не по Гегелю! То и другое Бытие может быть различным, но Познается — всегда Одно, что чувствам является как эмпирическое, разуму — как разумное. В конце концов «чувственное познание», в строгом смысле, выражение нелепое. Это вообще, но для Гегеля в особенности: познание, respective, знание — абсолютно, к нему мы приходим через преодоление и чувственного восприятия и рассудочной абстракции, Не уничтожая последних. Поэтому-то для Гегеля Действительность, сама будучи формальным моментом абсолютного, есть не что иное, как «единство сущности и осуществления» , ; или как «сущность, объединенная со своим явлением».